Блестящ и жарок полдень ясный,
Сижу на пне в лесной тени...
Как млеют листья в неге страстной!
Как томно шепчутся они!
О прошлом вспомнил я далеком,
Когда меня июльский зной,
Струясь живительным потоком,
Своей разнеживал волной.
Я с каждой мошкой, с травкой каждой,
В те годы юные мои,
Томился общею нам жаждой
И наслажденья, и любви.
Сегодня те же мне мгновенья
Дарует неба благодать,
И возбужденного томленья
Я приступ чувствую опять.
Пою привет хвалебный лету
И солнца знойному лучу...
Но что рождает песню эту,
Восторг иль грусть,- не различу.
6 июля 1894г.
Ильиновка
О ЖИЗНИ
1
Меж тем как жить теперь так любопытно,
К последнему я близок рубежу;
И потому я думой ненасытной
За жизнию без устали слежу.
Наш мир - театр, где со времен Адама
Безостановочно идет людская драма.
2
Ее теперь в Европе эпизод
Хоть искажен начальной слабой труппой
И строгих дум нередко прерван ход
Шумихою воинственности глупой,-
Но чуется, что ветхий человек
Желал бы, обновясь, вступить в двадцатый век.
3
Измученный запросами сомненья,
Утративший надежды и мечты,
Тоскует он пред зрелищем крушенья;
Его страшит зиянье пустоты,
И хочет он, чтоб дружбой сочетались
Враги - душевный мир и умственный анализ.
4
Загадочна, глубоких тайн полна
Идущая на сцене мира пьеса.
Чрез цепь веков идет вперед она...
Когда-нибудь опустится завеса,
Не будет ждать, чтобы докончить мог
Последний человек последний монолог.
5
Я не хочу, чтоб жизнь мне стала бремя,
Каким она для Вечного жида.
Хотелось бы пожить мне в наше время;
Мне умирать не хочется, когда
Еще я бодр и не лишили годы
Меня ни пыла чувств, ни умственной свободы.
6
Следить и наш я скромный быт хочу.
Порою луч нас озаряет светом,
И этому я радуюсь лучу.
Уж есть отпор гасящим свет газетам,
И уж они не каждый день пестрят
Убогие столбцы командою:"назад!"
7
Нам говорят, что шли мы слишком шибко.
Едва ли! Но положим, что и так.
А вспять идти - не также ли ошибка?
И на Руси ведь человек - не рак.
Так пусть же он медлительным хоть шагом,
Но движется вперед к законным жизни благам.
8
Мы стариной охвачены совсем,
В старинную невольно впавши спячку.
Так сонный вол бывает занят тем,
Что вновь жует отрыгнутую жвачку...
Вот почему мне так отраден луч,
Приветливо на нас взглянувший из-за туч.
9
Не из одной любви к моей отчизне,
Не лишь для дум пред сценой мировой,-
Мне просто жить хотелось бы для жизни,
Для благ земных, для радости земной.
Как не хотеть! А дочери? А внуки?
Побольше б с ними быть пред вечностью разлуки!
10
И, наконец, мне жизнь еще нужна
Для мелочей моей повадки старой:
Для праздного сиденья у окна,
Для кофея с газетой и сигарой,
И прочее... Не перечислить всех
Мне щедрой жизнию даруемых утех.
11
А час придет... Под гробовую крышу,
Заснув навек, я лягу в темноту.
Ни глупости уж больше не услышу,
Ни подлости в газете не прочту,-
Меж тем как я всю жизнь имел наклонность
Входить участливо в родную обыденность.
1896
Ильиновка
ЛЕСОК ПРИ УСАДЬБЕ
1
Встреча
Я в праздник, меж дубов, один бродя тоскливо,
С крестьянкой встретился. Румяна, молода,
Лицом приветлива, нарядна и красива,
Она, по ягоду зашедшая сюда,
Мне ягод поднесла. Я был ей благодарен.
Смеясь и бусами играя на груди,
Она мне молвила:"Один, скучаешь, барин?"
А я ответил ей печально:"Проходи".
2
Грачи
Лесок дремал. Приход ничей
Его покуда не тревожил.
Но я пришел, и сонм грачей
Взлетел, крича, и весь он ожил.
Они, к полудню прилетев
С прогулок утренних по нивам,
Качались на верхах дерев
В расположении сонливом.
Я помешал; я их спугнул.
Над рощей долго в шумной свалке
Стоял грачей басистый гул,
И звонко вторили им галки.
Иным грачей несносен крик;
А я его люблю, напротив.
Я с детских лет к грачам привык,
Себя их слушать приохотив.
Друзья родной земли моей,
Они, как я, здесь летом - дома.
Непостижима без грачей
Страна дубов и чернозема.
3
Конец лета
Еще не время непогод,
Про дни такие, как сегодня,
Сказал бы набожный народ,
Что это - милость к нам господня.
Лесок усадебный - красив.
Береза, клен уж пожелтели;
Но дуб могуч еще доселе,
Убор зеленый сохранив.
Лучи, сквозя в ветвистой сени,
На дол отбрасывают тени;
И на траве следит мой взор
Их неустойчивый узор.
Меж тем тропинкой к краю леса
Я подошел, и предо мной
Как бы раздвинулась завеса
И вид раскинулся степной.
Открытый вид долины ровной
До небосклона, лишь вдали
Как будто вышел из земли,
Благословляя, крест церковный;
Да там межою на гумно
С полей телеги едут с хлебом;
Да видно в воздухе пятно -
То ястреб носится под небом.
И смотрят очи; и душа
Приветы шлет родному краю...
Когда так осень хороша,
Где лучше: там иль здесь? - не знаю.
Лишь только, милостью небес,
Чреда подобных дней настанет,
Меня из леса поле манит,
А с поля снова манит лес.
4
Осеннее ненастье
Небо холодное - в тучах;
Хмуры лужайки и чащи;
Слышен в березах плакучих
Ветер, уныло гудящий...
Словно томимы тоскою -
Близко ко мне, но незримо,-
Тени одна за другой,
Плача, проносятся мимо.
10 ноября 1896
Ильиновка
* * *
Сидючи дома, я в окна взгляну ли
Вижу: декабрь перемену принес;
С дня Спиридона уже повернули
Солнце на лето, зима на мороз.
Долго ждать солнцу намеченной встречи;
Времени много пройдет до тех пор...
Дышут теплом изразцовые печи,
С окон не сходит морозный узор.
Солнце меж тем повернуло на лето,
К дням пробужденья лесов и полей.
Чижик наш, в клетке почуявши это,
Пробует петь и глядит веселей.
Пусть свирепеют морозы, метели,
Солнцу - причине благой бытия -
Мы уже с радости песни запели,
Оба затворники, чижик и я.
5 января 1897
Тамбов
ЗАВЕЩАНИЕ
Меж тем как мы вразброд стезею жизни шли,
На знамя, средь толпы, наткнулся я ногою.
Я подобрал его, лежавшее в пыли,
И с той поры несу, возвысив над толпою.
Девиз на знамени:"Дух доблести храни".
Так, воин рядовой за честь на бранном поле,
Я, счастлив и смущен, явился в наши дни
Знаменоносцем поневоле.
Но подвиг не свершен, мне выпавший в удел, -
Разбредшуюся рать сплотить бы воедино...
Названье мне дано поэта-гражданина
За то, что я один про доблесть песни пел;
Что был глашатаем забытых, старых истин
И силен был лишь тем, хотя и стар и слаб,
Что в людях рабский дух мне сильно ненавистен
И сам я с юности не раб.
Последние мои уже уходят силы,
Я делал то, что мог; я больше не могу.
Я остаюсь еще пред родиной в долгу,
Но да простит она мне на краю могилы.
Я жду, чтобы теперь меня сменил поэт,
В котором доблести горело б ярче пламя,
И принял от меня не знавшее побед,
Но незапятнанное знамя.
О, как живуча в нас и как сильна та ложь,
Что дух достоинства есть будто дух крамольный!
Она - наш древний грех и вольный и невольный;
Она - народный грех от черни до вельмож.
Там правды нет, где есть привычка рабской лести;
Там искалечен ум, душа развращена...
Приди; я жду тебя, певец гражданской чести!
Ты нужен в наши времена.
1897
Тамбов
ПОМИНКИ
Как будто дверь в сарай хозяйственный открыли,
Где рухлядь ветхая хранилась про запас;
И затхлым запахом и плесени, и пыли,
И едкой ржавчины повеяло на нас.
Не мертвецу я шлю укор, а вожделеньям
Его усопшее ученье воскресить,
Чтоб мертвые уста могильным дуновеньем
Пытались жизненный светильник загасить.
Хоть я - не следуя покойника примеру -
Готов признать, что он любил страну свою,
Но к родине любовь в его лишь только меру
И на его шаблон - о нет! - не признаю.
Жестокий патриот, не верил он народу;
Покорность лишь одну отдав ему в удел,
За ним ни силу чувств, ни совести свободу,
Ни право умствовать признать он не хотел.
Не грезился ль ему с сложением железным
Безвольный богатырь, наш предок из былин,
Когда он требовал, чтоб членом бесполезным,
Чтоб силой праздною был русский гражданин;
Чтоб он не принимал участия живого
Самостоятельно на родине ни в чем,
И даже иногда лишался дара слова,
Патриотическим разбит параличом?..
1897
Ильиновка
СТАРАЯ РАКИТА
Часто грезится мне, что стоит средь полей,
Долгий век доживая, ракита,
Ей живется еще, но чувствительно ей,
Что могучею жизнью забыта.
Не нужна никому; далеко от жилья;
На просторе родном одинока,-
Она, ветви свои к долу низко склоня,
Ожидает последнего срока.
Но чутка и теперь, она в ясные дни
И в грозу, среди бурной тревоги,
Для себя лишь самой вдохновенно свои
Шелестит иль шумит монологи.
А порой из нее крик идет по земле,
Всю окрестность от сна пробуждая;
Словно сердце в груди, в ее старом дупле
Громко бодрствует птица седая.
Может быть, этот крик, в тишине, по ночам
Поздних путников за душу тронет:
Средь покоя и сна отчего кто-то там
То смеется, то плачет и стонет?
1898
Тамбов
* * *
Былые радости! Как ныне
Я вас, далеких, назову?
Напев родимый на чужбине;
В лесу чуть слышное: ау!
Приток в окно струи воздушной;
Веселый возглас в тишине;
Во тьме и грустно и радушно
Огни, мигающие мне...
Март 1898
Тамбов
* * *
Так прочен в сердце и в мозгу
Высокий строй эпохи прошлой,
Что с современностию пошлой
Я примириться не могу.
Но я, бессильный, уж не спорю,
И, вспоминая старину,
Не столь волнуюсь и кляну,
Как предаюсь тоске и горю...
Что я?.. Певец былых кручин;
Скрижалей брошенных обломок;
В пустынном доме, в час потемок,
Я - потухающий камин.
То треск огня совсем затихнет,
Как будто смерть его пришла;
То дрогнет теплая зола,
И пламя снова ярко вспыхнет.
Тогда тревожно по стенам
Толпой задвигаются тени
И лица прежних поколений
Начнут выглядывать из рам.
1898
Тамбов
* * *
О, когда б мне было можно
Упредить мой день последний!
Чтоб, еще владея духом
Не больным, не помраченным,
Я успел пойти проститься
С милой матерью землею.
В благодатную погоду
Выйду я на воздух сельский;
И, укрытый темным лесом,
Иль среди полей пустынных,
Так я с ней прощаться стану:
С непокрытой головою
На восток, на юг, на запад
И на север поклонюся,
И скажу: прости мир божий!
Преклоню потом колени
И земли коснусь поклоном;
И задумаюсь над нею;
И, быть может, затоскуя,
Орошу ее слезами;
И скажу: прими от сына
Благодарность за хлеб, за соль.
Долго ты его, родная,
Ублажала и кормила;
Жить он долее не в силах;
Он теперь покоя просит,
Упокой его навеки.
1898
Ильиновка
ЗА ШЛАГБАУМОМ
Одна статья теперь поэтов сосчитала
Живых известных - пять. Меня в числе их нет.
Не потому ль, что счет ошибочен? Пять - мало.
Зачем я не шестой, седьмой, восьмой поэт?
На это звание прошу мне выдать нумер.
Меня молчанием нельзя же обойти.
Мне место надо дать среди живых пяти,-
Ведь я еще не умер.
"Тот за шлагбаумом,- цитирую статью,-
Кого именовать не вспомнили с пятью".
Но я "известным" быть себя считаю вправе,
Доверчиво пойду к опущенной заставе;
И при писательской почетной братье всей,
Пред теми, от кого действительно зависит,
Впустить иль нет, скажу:"Подвысь; я - Алексей
Жемчужников". И страж подвысит.
18 ноября 1898
ПОГИБШАЯ НИВА
Пред нами красовалась нива...
Какая странная краса!
Колосья, стоя горделиво,
Тянулись кверху, в небеса.
Влеченья их к надменным позам
Причину я разведал ту,
Что рожь, уж бывшая в цвету,
Побита утренним морозом.
Вот и разгадка - почему
Кичливый колос так упорен
В стремленьи ввысь. Увы! Ему
Поникнуть нечем. Он - без зерен.
И мне представилась тогда
Умов и душ людская нива,
Когда над ней стряслась беда.
Она, как эта,- молчалива...
Ей громко воля не дана
Свои оплакивать утраты...
Высоко в эти времена
Пустые головы подъяты.
1900
Ильиновка
РОДНАЯ ПРИРОДА
Посвящается
Ольге Алексеевне Боратынской
О, город лжи; о, город сплетен,
Где разум, совесть заглушив,
Ко благам нашим беззаботен
И нам во вред трудолюбив;
Где для утробы вдоволь пищи,
Но не довольно для ума;
О ты, веселое кладбище!
О ты, красивая тюрьма!
Давно мне воли было надо;
Просторный нужен был мне вид -
И вот уж стен твоих громада
Ни дум, ни взора не теснит.
О, леса шум; о, шорох нивы;
О, жизнью веющий покой!
С меня мгновенно, как рукой,
Сняла деревня гнет тоскливый.
Как лет уж несколько назад,
Опять, среди родной природы,
В глубоко старческие годы
Я жизнь люблю, я жизни рад.
Опять ищу уединенья
В глубоком, милом мне лесу,
Куда обдумывать несу
Дней пережитых впечатленья.
Сперва заросшую межу
Пройду всю вдоль между овсами,
И в лес усталыми шагами,
Но с духом бодрым я вхожу.
Здесь, в тишине его глубокой,
Людских помех я не боюсь;
Теперь свободный, одинокий,
Я созерцаю и молюсь.
Как счастлив я моей свободой
На этом пне, в лесной тени,
Когда бесед моих с природой
Дубы - свидетели одни!
Мне стих становится потребен,
Чтоб ей воздать хвалу мою,
И я слагаю и пою
Ей благодарственный молебен.
Июль 1901
Ильиновка
* * *
Уж было так давно начало,
Что для конца пришла пора...
Мгновений больше миновало,
Чем листьев осень бы умчала,
Бушуя до ночи с утра.
И вот в игре лучей и тени
Теперь мелькает пред умом
Черед отрад и огорчений -
Вся эта цепь живых мгновений
Между началом и концом.
Сентябрь 1901
Ильиновка
ПОСЛАНИЕ К СТАРИКАМ О ПРИРОДЕ
Пишу для тех поэму эту,
Кто до преклонных дожил лет
И, верен юности обету,
Свободных дум хранил завет.
Из строя выбыло уж много
Борцов гражданственной борьбы,
И одного они лишь бога
Теперь усопшие рабы.
А из живых, готовый скоро
В могилу лечь, иной старик
Изменой памятник позора
Себе сознательно воздвиг.
Пускай, мол, ведают потомки,
Что могут быть и старики,
Ходячим мненьям вопреки,
То гибки нравственно, то ломки.
Ах, не один из нас погиб!
И долго мы еще могли б
Вести беседу в этом роде, -
Но мне пора уж о природе.
Всегда природу я любил;
Да и она меня любила.
Наглядна мне, средь прочих сил,
В ней притягательная сила.
И мнится: в душу я проник
Ее явлений, их язык
Своеобразный понимая.
Метелей буйный бред и вой,
И грохот гроз, и тишь немая,
И молодые ласки мая -
Все перечувствовано мной.
С возникновения вселенной
Наш дух меняли времена;
Но красотою совершенной
Была земля одарена
И пребывает неизменной.
Все на земле и все над ней,
Чем семьянин пленялся древний,
Не устарев до наших дней,
Пленяет жителя деревни.
Узор древесного листа,
Пахучесть розы и сирени,
Воздушной радуги цвета,
Полудня блеск, ночные тени
Живут в веках без изменений.
Леса, и нивы, и луга
Являют нам картину ту же,
Не лучше древней и не хуже,
И звуки те же. Берега
Волна ласкает с тем же плеском;
Не изменяет соловей
Живой мелодии своей.
И меж собой беседу треском
Ведут и в наши дни таким,
Как в дни Гомеровы, цикады,
Упоминаемые им
В одной из песен Илиады...
Природа родины моей,
Издавна бывшая мне другом,
Теперь, когда на склоне дней
Томлюсь я старости недугом,
Еще мне ближе и милей.
Ведь я не буду в тягость ей,
Хотя бы я, больной и хилый,
Шаги замедлил пред могилой.
Живые тени старины
Лишь людям в тягость поневоле,
Но, не играющему роли,
И мне уж люди не нужны,
А люди новые - тем боле!
Да! Под конец минувший век
Суть жизни всю переиначил,
И современный человек,
Как чудо, старцев озадачил;
Он прежде мерою ума
Явленья жизни строго мерил;
Но шутникам теперь поверил,
Что хочет родина сама,
Чтобы в умах царила тьма.
И вот, уж нет подъема духа
И нет гражданственных начал...
Как скуден ум! Как сердце сухо!
Меж тем в нем гордости не меньше,
Чем в ницшеанском Ubermensch'e,
И я предпочитаю дуб
Времен теперешних герою.
Он - дерево, но он не глуп;
В нем сердцевина под корою.
Прожить бы мне остаток дней
Подальше от таких людей!
Они в родимом пеизаже
Как будто близки чересчур.
О, если б он был вовсе даже
Без человеческих фигур!
Без них приятнее в отчизне,
К тому ж, толпясь пред сценой жизни,
Все тот же видим мы сумбур.
Когда бы в оперном спектакле
Нам распевали каждый день
Средь живописных декораций,
Но монотонно, без варьяций
Одну и ту же дребедень?
О, никогда еще, как ныне,
Мирской мне не был труден гнет!
И зов таинственный влечет
Меня, усталого, к пустыне.
Как хорошо, как тихо там!
Теперь бы время, старцы-братья,
Уйти от уз, несносных нам,
В ее широкие объятья,
Друзей отечественной тьмы
Не слышно будет и не видно.
А пред уходом нашим мы
Им на прощанье скажем:"Стыдно!"
О старцы! Смерть уже близка.
Уйдем, уйдем, еще пока
Нам не поются панихиды
В затишьи новой Фифаиды.
Сентябрь 1901
Ильиновка - Тамбов
НАЦИОНАЛИСТУ
1
Народность гражданам мила не без причин;
Тебе же, собственно, в ней то милей, что старей;
Ты как же старину взлюбил: как гражданин
Иль антикварий?
Ты ищешь лучшего. Нетрудно также мне
Признать, что времена теперешние - плохи;
Но надобно мне знать: ты манишь к старине
Какой эпохи?
У нас запас грехов немалый позади.
Что, если в час лихой мы вновь сдружимся мигом
Иль с правом крепостным, или - того гляди -
С татарским игом!
Ты, говорят, признал, что стало тяжело
Цивилизации нам западное бремя,
И в просвещенности излишней видишь зло...
Нашел же время!
Невежеством толпы мы хлещем через край;
Да и повыше-то чуть брезжит свет науки;
А в сферах нравственных хоть снова начинай
С аза и с буки.
Мы рядим пустоту в объемистую ложь,
Чтоб охранить застой от натиска прогресса.
Так хлебный торговец кладет в дрянную рожь
Песок для веса.
Не дашь ты радостей в воскресшей старине!
А радость ведь и нам нужна, я полагаю;
Несем бесплодные мы жертвы лишь одне
Родному краю.
В отечестве тоской случалось изнывать,
Прося разлуки с ним, как с затхлою темницей:
"Здоровым воздухом дозвольте подышать
Нам за границей!"
По мнению других, ты мыслью задался
Патриархальные усилить в нас начала,
Затем, что будто бы беда в России вся
От либералов.
Ах, либералы! Вы теперь обречены
Судьбой суровой быть козлами отпущенья.
Я - также либерал; но в чем мои вины?
В чем прегрешенья?
Ужели ж мне нельзя, на самом склоне дней,
Пред нашей стариной и прихвастнуть немножко,
Что я уж не холоп, зовусь, мол, Алексей,
А не Алешка?
Ужель врагом властей могу считаться я
И скромное мое писательство - опасно,
Лишь только потому, что к ним любовь моя
Не сладострастна?
Ужель погоревать не смеем о судьбе,
Обрекшей нас на то, чтоб вечно быть ребенком,
Которому принять заботу о себе
Не по силенкам.
Зачем вотще искать таинственную нить
Влеченья к новизнам и к западным затеям?
По части прав - хоть то нам как бы сохранить,
Что уж имеем.
Мне страшен смысл твоих мечтаний. Нам опять
Зажить по-старому окажется нетрудно,
Простимся с мыслями, заснем и будем спать,
Спать непробудно.
И, средь безмолвия, мы будем видеть сны...
Не только мудрый строй мы водворим в отчизне,
Но будут нами все в бреду разрешены
Проблемы жизни...
2
Свободомыслие - почет моих седин;
Мой опыт юные ускоронил химеры,
И явно я блюду, Россиии гражданин,
Мой символ веры.
Есть свойства русские - краса для всех времен.
Я их ценю умом, душою, зреньем, слухом.
При них и стариной я русскою пленен,
И русским духом.
Но дух достоинства средь нас и ныне слаб.
Издавна вскормленный успехом лжи и лести,
Нередко и в других не ценит старый раб
Гражданской чести.
Нам прочный нужен мир; и в наши времена
Залог спокойствия - законная свобода;
И в грозовые дни разумность ей дана
Громоотвода.
По поводу твоих стремлений к старине
Вот грустных и смешных деяний наших повесть.
В ней выразился я, как подсказали мне
И честь, и совесть.
Май 1903
Тамбов
НЕ ПОМНЮ
Шли цепью длинные года...
Мне ценно все, что в жизни было;
А между тем нет и следа
К тому, что старость позабыла.
Есть промежутки - точно сон.
Хоть память их покой тревожит -
Событий, лиц, речей, имен
Восстановить уже не может.
Как будто снег занес цветы,
Иль вещи вынесли из дома,
Иль кем-то вырваны листы
Из дорогого мне альбома...
Ноябрь 1903
Тамбов
ВОЗВРАЩЕНИЕ ХОЛОДОВ
Опять погода стужей дышит,
Зато на окнах, сквозь лучи,
Мороз опять узоры пишет
Своей серебряной парчи.
Хотя природою отсрочен,
Казалось, близкий ледоход -
Но нет причин пенять мне очень
На мерзлый снег, на прочный лед.
Меня приятно греют печи;
И хоть старик, но не больной,
Без нетерпенья жду я встречи
С еще далекою весной.
На солнце в комнатах не чахнут
Азалий нежные цветы,
И гиацинты сильно пахнут,
Как словно кудри завиты.
Когда бы сердце не щемило
От этих ужасов войны,
Как бытие мне было б мило
Без всяких прелестей весны.
О, бытие!.. Мне в нем отрада,
И сознаю я, и дивлюсь,
Как человеку мало надо,
Покуда чуток жизни вкус.
Февраль 1904
Тамбов
РАЗДУМЬЕ
Всю жизнь от юности и вплоть
До самой старости преклонной,
В борьбе подчас ожесточенной
Не мог в конце я побороть
Ни плотью дух, ни духом плоть.
Как мне для мысли облик нужен,
Так мысль под формой мне нужна;
Мой ум с веселым смехом дружен,
И грусть душе моей родна.
То грезой как во сне утешен,
То строго мысля наяву,-
Не потому ли я живу,
Что я еще уравновешен?
1904
Ильиновка - Тамбов
В НАШИ ДНИ
Опять известий ниоткуда;
Просвета нет средь нашей тьмы...
И сердце чует близость худа,
Какого не знавали мы.
Не видя смысла смуты дольной,
Мы взор возводим к небесам -
И вспоминается невольно:
"Мне отомщенье; аз воздам".
21 ноября 1905
Тамбов
ЛЬВУ НИКОЛАЕВИЧУ ТОЛСТОМУ
Твой разум - зеркало. Безмерное оно,
Склоненное к земле, природу отражает:
И ширь, и глубь, и высь, и травку, и зерно...
Весь быт земной оно в себе переживает.
Работа зеркала без устали идет.
Оно глядит в миры - духовный и телесный;
И повествует нам всей жизни пестрый ход
То с мудрой строгостью, то с нежностью прелестной.
В нем отразился мир с подробностями весь;
Ему препоны нет ни сумрака, ни дали;
И видны там черты, которых люди здесь,
В духовной слепоте, пока не замечалию
Но люди есть еще (и между ними - я),
Чьи убеждения сложилися иначе;
Иные чтут красы земного бытия;
Насущны для других политики задачи...
Но все же ты для нас - светильник на горе.
О, продолжай учить, на старости прекрасной,
О царстве божием, о мире, о добре!
Тебе все ведомо, осмысленно и ясно.
Туманно лишь одно прозренью твоему:
Все сущее твой ум и познает, и судит;
Но грань воздвигнута и гению!.. Уму
Все ведомо, что есть, но темно то, что будет.
5 марта 1908